Биография, статьи, работы.  

Биография.

В нем все было неправильно. Вместо аристократического звучного имени Эрнесто Гевара де ла Серна - краткий, почти безликий псевдоним Че, даже смысла-то особого не имеющий. Просто междометие - ну, эй. Аргентинцы повторяют его через слово. А вот поди ж ты - прижился, запомнился, стал известен миру. Вместо щегольского наряда и напомаженных волос - помятая куртка, стоптанные башмаки, растрепанная шевелюра. Коренной аргентинец, а танго от вальса не мог отличить. И тем не менее именно он, а не кто-то из франтоватых сверстников пленил сердце Чинчины, дочери одного из богатейших помещиков Кордовы. Так и приходил на званые вечера в ее дом - лохматый, в потрепанной одежде, ужасая снобов-гостей. И все равно был для нее лучше всех. До поры, конечно. В конце концов проза жизни взяла свое: Чинчине хотелось спокойной, обеспеченной, комфортной жизни - нормальной жизни, одним словом. А вот для нормальной-то жизни Эрнесто как раз и не годился. Тогда, в юные годы, им владела мечта - спасти мир. Любой ценой. Вот, наверное, в чем секрет. Вот почему изнеженный, болезненный мальчик из родовитой семьи оказался революционером. А ведь в роду его матери - последний вице-король Перу, брат отца - адмирал - был аргентинским послом на Кубе, когда там партизанил его племянник. Его отец, тоже Эрнесто, говорил: "В жилах моего сына текла кровь ирландских мятежников, испанских завоевателей и аргентинских патриотов"... Дальше...

Че Гевара Эрнесто. С улыбкой на лице и с болью в сердце.
Статья - биография.

"Волшебным выпад был моей мулеты, Но цель скользнула мимо и умчалась. В касательную обратив меня. И я стою, сконфуженный тореро. Не оглянуться, чтоб тебя увидеть. И молча ждать, когда холодным жестом Меня к себе удача позовет...". Его портрет можно встретить на пацанских майках и в уютных комнатках стареющих буржуек. Благообразные политические лидеры и финансовые воротилы, посылающие водометы на толпы антиглобалистов, сами в молодости зачитывались его стихами, мечтая бросить свои дорогие университеты и отправиться черте-куда во имя идеи. Да и те, кто ныне с его именем на устах громят Макдональдсы, через пяток лет остепенятся, обзаведутся бизнесом, детишками и сами будут попрекать отпрысков максимализмом. В нашей жизни пока еще есть рекламные площади для его имени, но нет места для его принципов мировой справедливости. Он не был сконфуженным тореро, его "волшебный удар" пришелся в цель, но мир с ловкостью факира проглотил мулету, не повредив своей луженой глотки, – всеразъедающий желудочный сок меркантилизма растворил сталь на мельчайшие атомы. Осталась только память о чуде. Дальше...